Алексей Краснощеков – один из немногих в Украине экспертов в сфере протезирования. Начинал с того, что помогал бойцам, которые нуждались в протезировании. Потом – создал общественную организацию "Підмога.інфо", которая занималась всесторонней поддержкой людей, которые нуждались в протезировании, и отстаивала их интересы перед государством. Был председателем экспертной группы по протезированию при Общественном Совете Фонда социальной защиты лиц с инвалидностью.
Известным он стал после того, как начал публично говорить о коррупционных схемах в области протезирования и сделал серию публикаций о том, как чиновники наживаются на ветеранах, перенесших ампутацию. Сам себя в шутку долго называл "Врагом Минсоцполитики №1".
Недавно Краснощокев стал государственным экспертом Директората защиты прав лиц с инвалидностью Министерства социальной политики. В первой части интервью сайту "24" он рассказал, как он оказался на этой должности, как происходит реформирование замого закрытого министерства Украины и как это реформирование повлияет на простых украинцев.
Как так получилось, что человек, который несколько лет был грозой и самым известным критиком Министерства социальной политики, стал его сотрудником?
Ну, нужно не только критиковать, но и предлагать. Брать ответственность на себя. Смотри, основная проблема Минсоца всегда заключалась в том, что это было закрытое министерство, и решения, которые им разрабатывались, принимались без учета позиции людей с инвалидностью, если говорить по моей теме, или других заинтересованных лиц. То есть, без учета позиции конечных потребителей услуг, которые предоставляет Минсоц. Я более трех лет занимался общественной деятельностью, но это было внешнее влияние на министерство. Соответственно, с ограниченной эффективностью попыток что-то изменить, потому что все превращалось в борьбу.
С другой стороны, идти работать в министерство на государственную службу ранее было нерационально: с заработной платой в 5-7 тысяч ты просто не можешь прийти на работу и не искать другой источник дохода. А это – потенциальные коррупционные риски. Когда начали появляться новые структуры – директораты – с конкурентной заработной платой, я для себя определился, что могу начинать работать над изменениями как государственный служащий.
А как же утверждение, что система не может сама себя изменить изнутри?
Действительно, не может. Особенно – если в ней оставлять старых чиновников и периодически по одному их заменять. Должно быть какое-то критическое значение новых сил, когда меняется персонал. Минэкономики обновило в свое время до 90% управленческого персонала и сократило штат на 30%. Это дало определенный результат – теперь Минэкономики считается драйвером реформ. Сейчас уже не украинцам рассказывают, как урегулировать публичные закупки, а мы ездим в другие страны передавать свой успешный опыт.
То есть, у нас на самом деле все не так плохо, как можно подумать, читая новости?
Да. У нас есть и победы, в том числе. Что касается директоратов – это структуры, которые не совсем в системе. Они работают параллельно. Мы сидим сейчас в департаменте по защите прав лиц с инвалидностью, тут люди годами работают и сейчас они действуют параллельно с нами. Вместе с тем, в директораты заходят новые люди, новые чиновники, многие из которых никогда не работали в государственных ведомствах.
Вот сейчас звучит сложно. В структуре Минсоцполитики есть подразделение, которое работает не совсем в структуре министерства? Это как?
Остаются старые департаменты, там остаются работать старые люди...
...А вы будто их подсиживаете?
В принципе, да. В перспективе функции департаментов должны забрать от министерств, а в директораты набирать новых сотрудников.
Окей, тогда давай с самого начала. Что такое директораты и для чего они нужны?
Министерства часто выполняют несвойственные им функции. Например, они вручную могут управлять госпредприятиями (ГП), они отвечают на многочисленные запросы, делают много того, чего не должны бы делать. Когда, например, речь идет об управлении ГП, мы все понимаем, что это – распоряжение бюджетными средствами, которые из ГП вывести очень просто, они у нас почти все убыточные, и все это – коррупционные риски.
Так вот, все эти несвойственные министерствам функции планируют передать городским администрациям, чтобы общины сами себя регулировали, а директораты будут заниматься именно определением долгосрочной государственной политики.
Сейчас любая реформа выглядит примерно так: я написал закон или постановление, как и на кого они повлияют – я не знаю, поскольку такую аналитику не делал в принципе, но основную идею я туда вложил и из нее, вроде бы, должно выйти что-то хорошее. Например, я решаю, что сейчас сделаю спортивное протезирование для участников боевых действий. Какую нагрузку на бюджет оно за собой потянет? Есть ли у нас специалисты, которые могут это реализовать? Кому и в каком количестве давать протезы? Как это подтвердить? Об этом всем никто не думает. Мы просто это все вводим, а когда посреди года заканчиваются деньги, мы начинаем думать, из какой бы еще бюджетной программы урезать нужные средства, чтобы выполнить эту социальную гарантию.
Получается, что директораты – это группа аналитиков, которые определяют общее направление развития министерства, учитывая все внешние факторы, которые влияют на ту или иную сферу?
Да. Плюс, мы контактируем с другими директоратами и министерствами. То есть, мы пытаемся разрабатывать политику комплексно и не на одно какое-то точечное решение – мы разрабатываем политику на годы.
Директораты стали набирать прошлого года – начали с руководителей. Сейчас уже наполняют специалистами. Соответственно, наш директорат будет набираться до конца года – сейчас в нем есть пять человек, руководит нами Алла Онуприенко. Всего наберут около 15 человек. Конкретно мы занимаемся защитой прав людей с инвалидностью: это и технические средства реабилитации, и образование, и занятость, и финансирование общественных организаций людей с инвалидностью, и предприятий, созданных этими организациями. Сейчас Фонд соцзащиты выделяет средства на создание рабочих мест. То есть, мы занимаемся всеми вопросами, касающимися лиц с инвалидностью.
Если человек с инвалидностью хочет создать собственное предприятие, он может прийти к вам, показать бизнес-план и ему помогут с финансированием?
Да. Фонд финансирует покупку основных средств. То есть, на заработную плату государство выдать деньги тебе не может, а вот на покупку мебели, компьютеров и на создание рабочего места средства выделят. Деньги на заработную плату, на аренду – это можно брать у государства в качестве займа.
Что еще вы можете?
Много чего. Сейчас, фактически, все эксперты, которые позаходили в министерство, пришли или из общественных организаций, или из бизнеса.
Они еще не испорчены работой в госструктурах?
Да. Есть много у нас разговоров типа: есть бочка с солеными огурцами, если в нее бросить свежий огурец, не станет ли он таким же соленым? Но я вижу, что перспективы развития есть. Сейчас новые государственные служащие фактически учатся. Есть много крутых учебных программ для новых государственных экспертов, чтобы они имели знания.
В перспективе мы в директоратах будем заниматься планированием политики. Министр – политическая должность. Человек на этой должности фактически находится несколько лет. Для того, чтобы была сформирована хотя бы среднесрочная политика, хотя бы на пять лет, чтобы она была сформирована комплексно и дала какой-то результат для людей, нужно больше времени и усилий. Для этого и созданы директораты, внедрены госсекретари, которые находятся на должностях постоянно. Соответственно, мы планируем как и в каком направлении будет двигаться министерство и какую политику оно будет внедрять.
Чисто с практической точки зрения, что изменится для людей с инвалидностью с этой сменой работы министерства?
Смотри, из того, что меняется уже сейчас. Директораты не занимаются предоставлением ответов на сотни писем, которые нам поступают. Это функция департаментов. То есть, у нас – больше времени общаться с людьми. Плюс – мы используем современные средства коммуникации, такие как Facebook и электронная почта. Больше нет необходимости писать мне письма, который я должен рассмотреть в течение календарного месяца, чтобы потом дать ответ, что это не моя сфера ответственности. Большинство вопросов все же сейчас решаются быстрее.
Также у нас появляются новые люди, которые занимаются созданием политики. Для каждого отдельного человека это будет означать, что все процедуры по выделению льгот, обеспечению средствами реабилитации и так далее, будут работать нормально. Человек будет получать все льготы и будет иметь возможности принимать участие в тех самых реформах. И это то, что я говорил в самом начале: у нас выше открытость, прозрачность, подотчетность. Поэтому для конкретного бенефициара, то есть человека, который получает льготу, меняется много чего.
В директораты кандидатов оценивают не только по опыту или по образованию. Также оценивают профессиональные компетенции и личные качества. Надо пройти пять этапов собеседования. Уже на последнем этапе, когда с тобой говорят как с потенциальным сотрудником, у тебя спрашивают, а что, собственно, ты хочешь сделать? Если не имеешь идей относительно реформ, если не можешь ответить, что хочешь изменить – тебе нечего делать в директорате.
Ты на этот вопрос как ответил?
Я для себя очертил направление: развитие обеспечения средствами реабилитации. У нас уже три года подряд вылезает одна и та же проблема. Мы в конце года начинаем прописывать какие-то реформы на следующий год, а потом у нас отрасль простаивает до мая. Так быть не должно. Если планируем менять политику, то надо делать это уже на следующий год. Надеюсь, что для лиц с инвалидностью система начнет работать с января 2019 года. Хочу, чтобы она запускалась сразу.
Уже не будет такого, что бойцы с ампутацией в госпиталях по полгода должны ждать начала протезирования, просто потому, что протезисты не имеют денег на работу?
Да. Ну и те ситуации, когда предприятие берет бойцов на протезирование за счет займа в банке, а потом начинаются долги и куча проблем. Я бы хотел сделать процесс протезирования непрерывным, чтобы люди имели возможность получить причитающиеся им средства реабилитации с января.
Второе, что бы я хотел сделать в рамках Минсоца, касается финансирования общественных организаций лиц с инвалидностью из бюджета и финансирования предприятий, основанных лицами с инвалидностью. Сейчас они финансируются, но кто об этом знает и где это можно посмотреть? Сейчас все это происходит в режиме закрытого клуба, куда последние лет 20 приходят одни и те же участники и делят деньги между собой.
Люди с инвалидностью, которые ищут инвестора на открытие собственного дела, сейчас могут обратиться в Минсоц и сказать: "Мы делаем классную штуку, помогите нам"?
Не непосредственно в Минсоц. Конкретно выделением средств занимается Фонд социальной защиты людей с инвалидностью. Я хочу, чтобы с 2019 года на сайте заблаговременно размещалась информация, что начинается сбор конкурсных проектов для финансирования государством. Чтобы все это было прописано с четкими приоритетами. Например, в этом году мы отдаем приоритет предприятиям, производящим экологическое топливо. Все остальные – мы тоже рассмотрим, но этим предприятиям будет предоставляться преимущество. Человек расписывает свое конкурсное предложение, направляет его на электронную почту. Все конкурсные предложения публикуются на сайте. Рассмотрение происходит при участии конкурсной комиссии и СМИ. Результаты конкурса также публикуются в сети. Затем, чтобы не было злоупотреблений, победители должны пройти аудит, как программный, так и финансовый, и показать, куда потратили средства.
Сейчас будет много шума, потому что те люди, которые получали средства из Фонда без проблем, будут несколько разочарованы. Будет что-то типа того, что было с конкурсами по ветеранским организациям.
А что было с конкурсами по ветеранам?
Некоторые старые ветеранские организации годами постоянно получали материальную помощь от государства. Тут пришли новые ветераны, которые основали свои организации, и начали интересоваться: "Господа, а почему мы не получаем средств? Почему мы из бюджета выделяем по полмиллиона на организацию, которая официально занимается только тем, что возлагает цветы к памятнику Ленину?". Началось противостояние, были драки. Прогнозирую, что с финансированием организаций людей с инвалидностью ситуация сложится очень похожая.
Когда система может заработать нормально?
Если говорить глобально, когда заработает весь государственный аппарат, то на это нужно еще минимум лет 10. Должно зайти несколько волн новых людей и должна очиститься исполнительная власть. Например, я знаю, как можно работать по-старому, я знаю, как работают коррупционные схемы, знаю, кто, на чем и как зарабатывал. Есть высокий риск, что я частично испорчен этим, я зашел в министерство и, теоретически, я знаю, как можно реализовывать определенные договоренности.
Нужно, чтобы на мое место зашел еще один человек, который будет знать о том, что когда-то делали другие, хотя сам такого никогда не встречал. И так нужно две-три итерации госслужащих, пока на зайдут на работу в ведомства профессионалы, которые просто не будут понимать, как когда-то зарабатывали их предшественники.
Это долго и непопулярно. Но это – институциональная смена, которую невозможно будет откатить назад. Нам нужно обеспечить доступ людей к власти. Это и есть инклюзивность.
Продолжение интервью с Краснещоковым читайте на сайте "24" совсем скоро
Все фото: Facebook